Даже люди, которые сами по себе не склонны к жестокости, в группе становятся преступникам. И не просто преступниками. Почему люди становятся террористами? Что заставляет людей вставать на скользкий путь, что удерживает такие объединения вместе? Ответы ищут антропологи, историки и философы.
Возможно, без помощи антрополога джихад не понять. Рассказы о детстве джихадистов сразу наводят на мысль о недавних событиях в Париже.
Братья Куаши выросли в детском доме, подобном на замок, в окружении зелени, никто не считал их сложными детьми. Амеде Кулибали, убийца с кошерного супермаркета, наоборот, еще с подросткового возраста начал воровать. Какая жизнь непременно приведет к вовлечению в террористическую деятельность? Редко теракт можно объяснить только личной, хорошей или плохой, историей жизни. Не все молодые мужчины и женщины, которые входят в «Исламское государство», имеют психические расстройства. Так же мало из них были солдатами, которые истребляли евреев, то есть не всегда речь идет о психопатах и садистах.
Люди, которые сами по себе никогда не поступили бы жестоко, в группе превращаются в убежденных преступников. Существуют определенные механизмы, которые на психику членов группы в одиночку влияют так, что люди начинают проявлять больше конформизма, им становится сложно противостоять указаниям.
Но как функционирует террористическая группа, которая удерживает ее вместе? Как в обществе рождается злость? Ища ответы на эти вопросы, антрополог Скотт Атран (Scott Atran) путешествовал в Емаа Мезуак (Jemaa Mezuak), трущоб Тетуана, что на севере Марокко, и в Сиди Моумен (Sidi Moumen), удаленного густонаселенного района в городе Касабланка.
С Емаа Мезуак происходят пятеро подстрекателей, которые в 2004 году в Мадриде устроили взрывы в пригородных поездах (тогда погиб 191 человек); с Сиди Моумен — организаторы серии бомбовых взрывов в разных местах.
Атран — француз и американец, психолог и антрополог, он консультировал руководителей сектора обороны в Белом доме и присутствовал на переговорах во времена ближневосточного конфликта. Долгое время он изучает идеологию и социальные связи террористов и их помощников.
В Марокко Атран и его команда опросили 260 человек — поровну женщин и мужчин, в среднем в возрасте 25 лет, — об их ценностях, их идентичности и о том, как далеко они готовы зайти в борьбе за шариат. Смогли бы они бросить работу, согласились бы на заключение? Смогли бы применить насилие, умерли бы за религиозные законы ислама?
Выводы: террористические группировки держит вместе дружба и ценности. Когда единица больше не отделяет свою идентичность от той, которую имеют его друзья, тогда речь идет о том, что Атран называет «слиянием идентичностей», и когда какая-то идея превращается в «святую ценность», она становится важнее собственной жизни, собственного будущего, тогда люди готовы к самым большим жертвам. «Преданность святому делу вместе с безусловным братанием с товарищами может привести к тому, что более слабые группы смогут лучше противостоять хорошо вооруженным противникам», — пишет Атран.
Даже история помогает понять джихад, она анализирует террористические группировки прошлого. Войны поздней Римской империи, банды разбойников, наемники в период раннего Нового времени, военачальники Африки.
Исследовательская группа, к которой относится профессор истории из Университета Касселя (Германия) Винфрид Шпайткамп (Winfried Speitkamp), изучает различные «насильственные сообщества». Ученым удалось установить, что во все времена и на всех континентах можно проследить их поразительное сходство. Группы прибегали к насилию, чтобы обогатиться, добраться к власти в стране.
Сильная внутренняя связь для террористов прошлого была важной, чтобы совершать насилие, участники эмоционально сливались друг с другом в танцах войны или парадах. Группа важнее, чем отдельный индивид, но еще важнее — общие ценности. Или то, что члены группы считали ценностями и превозносили их до тех пор, пока сообщество прибегало к насильственным методам осуществления своих целей.
«Группы, которые применяют насилие, нуждаются в том, что их удерживало бы вместе. Насилие само по себе не способствует продолжительности», — говорит Шпайткамп. Они полагаются на честь семьи, объясняют свои действия народным или религиозным служением. Каждая жестокость обладает своей логикой. «Нет спонтанного, необъяснимого насилия», — утверждает Шпайткамп. Эскалацию его можно объяснить групповой динамикой. «Система ценностей в этом случае вполне смещена».
Как можно противостоять насильственным настроениям? Стоит принять во внимание и мнение моральных философов о джихаде. Детлеф Горстер (Detlef Horster) был профессором философии в Ганновере (Германия), сейчас он в отставке, но «радикальное зло» изучает до сих пор.
По его мнению, зло — это поведение, отклоняющееся от принципов морали. Радикальное зло отрицает мораль. Старые принципы больше не действуют. На их место заступает новый порядок, религия, идеология. Этот механизм «отрицание морали как таковой» Ханна Арендт назвала идеологией, когда размышляла о причинах возникновения нацизма.
Такой подход поможет понять жестокость «Исламского государства», говорит Горстер. Идеология, которая отрицает мораль, имеет три простые идеи: «Раньше мир был лучшим. Мир приходит в упадок. Мы обещаем лучшее будущее». Идеология отказывается от любой дискуссии.
Кто хочет противостоять злу, может усиливать свою идентичность и начинать отстаивать монополию государства на применение насилия, чтобы преступным группировкам осталось меньше пространства для действия. Но прежде всего надо создать общество, где любую мысль можно открыто обсуждать.
Источник
Comments are closed.