Осенние люди

Закружился в диком танце осени, спрятал под листвой дороги, перепутал все на свете листопад. Хорошо бродить, утопая в листве. Хорошо набирать ее полные руки, заставлять кружиться вновь и вновь, осыпая голову, плечи…

— Дедушка, скажи что-нибудь грустное.

— Осенние листья.

— А грустнее?

— Осенние звезды.

— Грустнее осенних звезд бывает?

— Осенние птицы.

— Дедушка, есть осенние люди?

Его давно нет на свете, моего деда, а как прижмет, защемит, — забываю, что нет. Мой добрый, мой умный дедушка живет во мне. Он мой остров, мой материк, моя Земля.

— Дедушка, есть второе дыхание, а любовь бывает вторая? Ответь, дед, мне это очень нужно.

— Если ты мне скажешь: первая звезда, — я пойму. Это начало счета, это надежда на звездное небо.

— Дед, ну причем здесь звездное небо? Ты прямо ответь, бывает или нет?

— Если скажешь, первое блюдо, я пойму – хочешь кушать и надеешься на второе и третье. Но когда говорят: первая любовь – я не понимаю, что это? Начало счета или надежда на вторую и третью?

-Дед, я, наверное, старею, мне хочется быть счастливым.

— Глупый ты еще. Пойми, внук, Маму, Родину, Любимую не нумеруют.

— Дед, она не любит меня.

— А ты сам к себе как относишься?

— Плохо, дедушка, совсем плохо.

— А летать ты пробовал?

— Дед, средний я, серый, какие там полеты.

— Объясни, такого не понимаю.

— Дедушка, ты не представляешь, как трудно быть средним. Чувствовать себя щенком перед слонами и понимать – они это знают. Сознавать себя собакой перед мышами и знать: они этого никогда не поймут. Я ненавижу себя, иногда хочу стать мышью – их не обижают, они маленькие. Шмыгаю я, дед.

— Она тебя замечает?

— Никто я для нее. Моя жизнь – ожидание кости. Иногда меня гладят, а я не знаю, что делать: лаять или лизать руку, которая гладит, а может ударить.

— К себе не подпускай, вешай объявления на столбах.

— Шутишь, дед, какие объявления?

— Продается собачья шкура.

— А если придут за шкурой?

— На вырученные деньги купишь скрипку.

— Зачем мне скрипка, дед?

— Станешь играть любимой.

У меня нет деревни – мне некуда ехать, у меня нет отчего дома. Моя отчизна – мой дедушка, его слова, его мысли. Он учил меня любить, видеть, думать, хотел научить летать, но не успел.

Мы ходили с ним среди сосен и смотрели в небо. Дед говорил о каждой звезде, а еще мой дедушка был влюблен в луну. Он знал о ней все.

Как-то сказал:

— Одни ученые утверждают: лунные кратеры – остатки потухших вулканов, другие доказывают – следы метеоритов. Я уверен, лунные кратеры – застывшие взгляды великих. Вот очи Пушкина, а здесь глаза Блока, дальний взор Бунина, а прямо перед тобой – Маяковского. Луна – музей любви человека. Но чтобы попасть в этот музей, нужно любить так, чтобы сгореть, как метеорит, с ума сходить, как вулкан!

— Не получается у меня, дед.

— Что не получается?

— Ничего не понимаю, во всем запутался. Дедушка, а кто они такие – осенние люди? Может, я и есть осенний?

— Нельзя мне все вопросы решать за тебя, есть такие, на которые ответишь только сам.

— Ой, дед, завидую я тебе.

— Это не так уж плохо, я интересно жил.

— Дедушка, а как дальше мне, что делать?

Засыпая, я вновь услышал его голос:

— Внук, так хочется, чтобы ты знал: дед твой жив! Жив твой дед!

Я встал, открыл форточку и заорал на всю улицу, во всю ночь:

— Люди, жив мой дед! Мой умный, добрый, осенний дед! Мой остров! Моя земля!

Источник